Наверх
Toyamatokanava, 46 - 31 августа 2007 09:34
Отредактировано:05.10.07 10:29
Добавить комментарий
Комментарии: 8
Если раз хотя бы в жизни доводилось вам бывать русским человеком, вы, конечно же, помните это ни с чем не сравнимое ощущение. Зубы выбиты, голова нечесана, руки растут из задницы, ноги по локоть в непролазном дерьмище, денег нету ни черта, дети – негодяи неблагодарные, друзья – сволочи, слова доброго не услышишь, будущее – ошибка, прошлое – заблуждение, а ветерок такой теплый, ласковый, а рассвет такой сказочный, розовый, и лежишь ты, пряник недоеденный, посреди пустого стола мироздания и думаешь тихо про себя: «Родина моя ненаглядная, как же прекрасна ты у меня! Как же счастлив я, будучи у тебя!» Конечно же, это незабываемые мгновения.
Особенная их прелесть заключается в том, что сделаться по-настоящему русским может совершенно любой человек, хотя бы даже и тунгус, или монгол, или негр. Чем-то это похоже на то, как любой желающий может стать американцем. Только для того чтобы записаться в американцы, нужно стоять в очереди, есть землю, клясться на долларе и в результате рано или поздно все-таки попасть в состав компота из сухофруктов – набора жестких фиников, изюмов и дичков, запаренных кипятком капитализма. А для того чтобы сделаться истинно русским, никакого даже и желания не требуется. Русские ведь – народ стихийный, паюсный, поэтому не нужно ни паспорта, ни исторического наследия, ни веры, ни целенаправленного полового акта. Все происходит как-то само собой, внезапно, ибо настоящие русские – не результат сложной эволюции, смены мезозоя кайнозоем под трепет балалайки, а следствие болезненного озарения, проще говоря, сотрясения головного мозга. Например, я совершенно убежден: если об голову какого-нибудь негра бить кирпичи, лечить его водкой, жалеть и петь ему песню «Мне малым-мало спалось», он либо обидится, либо через неделю сделается таким русским, что, встречая его у подъезда, вы будете говорить:
– Здорово, Афанасий! Как жена, как дети?
А он будет отвечать:
– Да пошел ты в жопу, Аполлон. И без тебя тошно.
Вообще сотрясение головного мозга – настолько чудесное состояние, что способно совершенно видоизменять мир, делать зыбкими границы материального и духовного, превращать говно в пулю, а пулю – в мысль. К тому же при внезапном повреждении ума окружающая природа приобретает некоторую вселенскую загадочность, а акт общения с нею – силу заклинания. Кушпель-пушпель-три-рубля-кукиш-пупиш-тра-ля-ля! Становятся видны пугающие знаки – хорошие и плохие.
Однако отличить одни от других в таком состоянии практически нереально. Не случайно же русскими инь и янь служит один и тот же предмет – топор. Им можно, как говорится, и мон-плезир из дров натесать, и старушку по голове приголубить. От сотрясения из человека также часто выходит песня. Долгая, протяжная – не то радость, не то вой. Движения его приобретают пластичность и необязательность: хотел сделать что-нибудь путное, а получился только хоровод. Наконец, очень беспокоят окружающие люди, в особенности незнакомые. От этого, кстати, символами подлинно русского гостеприимства издавна являются хлеб и соль – лакомство, в сущности, трудное, тюремное.
Но самым, конечно, прекрасным последствием внезапного помутнения головного мозга служат мучительные вопросы, которые русский человек обычно задает себе сам и сам же на них не может ответить. Ну как, к примеру, выяснить, кто виноват? Медицинский факт: ударенный ум не помнит ни обстоятельств удара, ни их последствий. Следовательно, не виноват никто. Или сразу все. Или кто угодно. Другой пример: вопрос «что делать?». Следует ли истязать себя познанием, если дураку ясно: делать нельзя ничего. Постельный режим. Покой. Максимальное потрясение – душ Шарко и макраме. Однако именно из-за того, что русскому человеку категорически противопоказаны любые виды деятельности, он берется за все что угодно, после чего умирает в мучениях и славе. К великому счастью, это не приносит никаких конкретных результатов.
Единственное, пожалуй, преимущество от жизни на свете русских людей – это их колоссальное превосходство над другими народами мира. Все дело в том, что другие народы какие-то уж больно умные. И в этом их очевидная слабость. Мозг ведь, как известно, нужен только для координации движений, не более того. Чтобы правильно набрать телефон, попасть в трусы и вынести мусор. Плюс, разумеется, накопить несколько полезных сведений – как зовут маму, как пишется «пиво» и как пройти в библиотеку. То есть ум, умность – забавы вовсе не самоценные, а скорее вспомогательные, приспособленческие. Вот что действительно имеет значение – так это звериная сила, инстинкт, убеждение, воля. И здесь русский человек не имеет себе равных на планете.
Он может удариться оземь и обернуться утицей. Сегодня быть фиалкой нежной, а завтра стать зайцем с рогами. Он может реветь, как буйвол. Грызть, как белка. Биться башкой, как дятел. Не иметь денег, но посмотреть так, что рублем одарит. Махнуть левой рукой – и чего изволите. Махнуть правой и домой пойти. И там, лежа с выбитыми зубами и руками, растущими задом наперед, думать, ненавидя весь свет: «Родина моя ненаглядная, как же прекрасна ты у меня! Как же счастлив я, будучи у тебя!»
Особенная их прелесть заключается в том, что сделаться по-настоящему русским может совершенно любой человек, хотя бы даже и тунгус, или монгол, или негр. Чем-то это похоже на то, как любой желающий может стать американцем. Только для того чтобы записаться в американцы, нужно стоять в очереди, есть землю, клясться на долларе и в результате рано или поздно все-таки попасть в состав компота из сухофруктов – набора жестких фиников, изюмов и дичков, запаренных кипятком капитализма. А для того чтобы сделаться истинно русским, никакого даже и желания не требуется. Русские ведь – народ стихийный, паюсный, поэтому не нужно ни паспорта, ни исторического наследия, ни веры, ни целенаправленного полового акта. Все происходит как-то само собой, внезапно, ибо настоящие русские – не результат сложной эволюции, смены мезозоя кайнозоем под трепет балалайки, а следствие болезненного озарения, проще говоря, сотрясения головного мозга. Например, я совершенно убежден: если об голову какого-нибудь негра бить кирпичи, лечить его водкой, жалеть и петь ему песню «Мне малым-мало спалось», он либо обидится, либо через неделю сделается таким русским, что, встречая его у подъезда, вы будете говорить:
– Здорово, Афанасий! Как жена, как дети?
А он будет отвечать:
– Да пошел ты в жопу, Аполлон. И без тебя тошно.
Вообще сотрясение головного мозга – настолько чудесное состояние, что способно совершенно видоизменять мир, делать зыбкими границы материального и духовного, превращать говно в пулю, а пулю – в мысль. К тому же при внезапном повреждении ума окружающая природа приобретает некоторую вселенскую загадочность, а акт общения с нею – силу заклинания. Кушпель-пушпель-три-рубля-кукиш-пупиш-тра-ля-ля! Становятся видны пугающие знаки – хорошие и плохие.
Однако отличить одни от других в таком состоянии практически нереально. Не случайно же русскими инь и янь служит один и тот же предмет – топор. Им можно, как говорится, и мон-плезир из дров натесать, и старушку по голове приголубить. От сотрясения из человека также часто выходит песня. Долгая, протяжная – не то радость, не то вой. Движения его приобретают пластичность и необязательность: хотел сделать что-нибудь путное, а получился только хоровод. Наконец, очень беспокоят окружающие люди, в особенности незнакомые. От этого, кстати, символами подлинно русского гостеприимства издавна являются хлеб и соль – лакомство, в сущности, трудное, тюремное.
Но самым, конечно, прекрасным последствием внезапного помутнения головного мозга служат мучительные вопросы, которые русский человек обычно задает себе сам и сам же на них не может ответить. Ну как, к примеру, выяснить, кто виноват? Медицинский факт: ударенный ум не помнит ни обстоятельств удара, ни их последствий. Следовательно, не виноват никто. Или сразу все. Или кто угодно. Другой пример: вопрос «что делать?». Следует ли истязать себя познанием, если дураку ясно: делать нельзя ничего. Постельный режим. Покой. Максимальное потрясение – душ Шарко и макраме. Однако именно из-за того, что русскому человеку категорически противопоказаны любые виды деятельности, он берется за все что угодно, после чего умирает в мучениях и славе. К великому счастью, это не приносит никаких конкретных результатов.
Единственное, пожалуй, преимущество от жизни на свете русских людей – это их колоссальное превосходство над другими народами мира. Все дело в том, что другие народы какие-то уж больно умные. И в этом их очевидная слабость. Мозг ведь, как известно, нужен только для координации движений, не более того. Чтобы правильно набрать телефон, попасть в трусы и вынести мусор. Плюс, разумеется, накопить несколько полезных сведений – как зовут маму, как пишется «пиво» и как пройти в библиотеку. То есть ум, умность – забавы вовсе не самоценные, а скорее вспомогательные, приспособленческие. Вот что действительно имеет значение – так это звериная сила, инстинкт, убеждение, воля. И здесь русский человек не имеет себе равных на планете.
Он может удариться оземь и обернуться утицей. Сегодня быть фиалкой нежной, а завтра стать зайцем с рогами. Он может реветь, как буйвол. Грызть, как белка. Биться башкой, как дятел. Не иметь денег, но посмотреть так, что рублем одарит. Махнуть левой рукой – и чего изволите. Махнуть правой и домой пойти. И там, лежа с выбитыми зубами и руками, растущими задом наперед, думать, ненавидя весь свет: «Родина моя ненаглядная, как же прекрасна ты у меня! Как же счастлив я, будучи у тебя!»
